Весь офис потихоньку отвлекся на наши бессмысленные разговоры. Тема стара как стокилограммовый заяц – что такое счастье и существуют ли в реальном мире абсолютно счастливые люди... Одни говорили, что счастье в крепком здоровье и в крупных деньгах, я уточнил, что лишнее здоровье никогда не помешает, но вот денег не должно быть слишком много, иначе будет болеть голова об их сохранении, а это уже счастьем не назовешь. Пришли к выводу, что в Москве нет ни одного абсолютно счастливого человека, полностью довольного своей жизнью – цейтнот, беготня, стрессы на работе. Далеко за МКАДом, кстати, тоже не лучше – безденежье, отсутствие перспектив и работы по душе, круглосуточная возня в огороде. Спокойствия может и больше, а счастья чуть. Еще немного погалдели, дошли до логической ручки и начали было потихоньку расходится, как вдруг забежала Ольга, отобрала у принтера свои бумаги и сказала:

— На всем белом свете есть всего один абсолютно счастливый человек. Счастливый, потому, что живет ровно так, как ему хочется. Этот человек, внимание, барабанная дробь, тр-р-р-р-р-р-р — мой младший брат Герман.

Мы заинтересовались:

— И что у твоего Германа такого есть, чего нет ни у кого.

— У него есть душевное спокойствие и умение с легкостью решать любые свои проблемы. Хотя, если честно, то проблем у Германа никогда и не было. Не курит, не пьет, у него нет ни радио ни телевизора, ни сотового телефона (мобильники сушат мозги) зато есть: маленький персидский коврик и халат. Герман днями и ночами сидит, как турок и медитирует. Я даже подозреваю, что он уже овладел искусством левитации и слегка зависает над полом и то, не высоко, высоко ему в облом. Просто на воздухе сидеть все таки мягче, чем на коврике... Летом и зимой этот йог спит на балконе и что самое удивительное, брат не верит ни в Бога, ни в люцифера, ни в какую-нибудь эзотерическую хрень...Мы редко видимся, только два раза в году — весной и осенью, когда я меняю колеса и складирую на его балкон. У нас нет общих тем, да и завидовать начинаю ему по-черному. Жаба давит, что у него все есть и что я так жить не умею. Да, самое главное забыла сказать – кроме медитаций, брат еще поливает свою карликовую сосну. Все. Когда у него спросишь – «Как дела.» Герман сначала искренне удивляется вопросу, потом широко улыбается, сволочь и говорит – «Отлично Оля, а как же может быть еще.» Даже Станиславский сказал бы – «Верю.»

Оля подхватила свои бумаги и выпорхнула из офиса. Все притихли и стали мечтательно вздыхать:

— Эх, да, хорошо быть Германом...

— Как бы себе так мозги повернуть, чтобы не парится, а просто жить в свое удовольствие, чтобы всего хватало и лишнего не хотелось...

— Ни телевизора, ни телефона, ни компьютера – класс...

— Ни политики, ни интриг, ни начальства. Свободен от общества. Молодец.

И вдруг мне первому пришел в голову простенький вопросик, который легким сквознячком витал по всему офису:

— Стоп. Стоп. Стоп. Подождите, медитация на персидском коврике – это отлично, а что же Олин братец кушает, ведь не карликовую же сосну. Да и за квартиру платить нужно...

Офис зашумел, как молодые солдаты при виде добавки. Кто-то уже звонил Ольге:

— Оля, спустись пожалуйста обратно на четвертый, тут к тебе накопился важный вопрос.

Через семь минут подошла Оля, мы еле дождались и спросили:

— Самое главное ты как раз и не рассказала. Кто кормит твоего брата, ну не ты же.

— Конечно же нет. Он сам зарабатывает, даже мне при встрече денюжку сует. Герман работает водителем «Газели».

Все разочарованно замычали:

— Так у него все, как и у всех. Грузы, путевые листы, начальство, интриги, московские пробки, стресс... Нет, ни фига он не счастлив.

Оля лукаво улыбнулась и ответила:

— То-то и оно, что этот хитрован нашел себе такую работу, на которой ему спокойнее, чем дома на коврике. Герман плевал на самые жестокие пробки, любой час-пик ему нипочем.

— Он что, с мигалкой ездит.

Оля рассмеялась и ответила:

— Гораздо круче, Герман на своей «Газели» возит огромный рекламный щит с подсветочкой, типа – «Розы оптом и в розницу». Так, что ему по барабану – есть пробки, нет пробок. Что ехать, что стоять — работа идет...

Ольга опять убежала, а мы по прежнему завидовали ее счастливому братцу умеющему летать...