В далекие восьмедисятые проводили в нашем полку ленинский коммунистический субботник. Очередной повод попить водочки под апрельским солнцем и не отрываясь от сохи. Для кого-то — водочка-селедочка, а часовой, охранявший вертолет МИ-6 (ВЗПУ), решил в это время покончить со своей молодой солдатской жизнью. Взял, да и пальнул себе в грудь из автомата. (Как потом выяснилось — от любви несчастной. Он сам и рассказал. Живой остался — пуля навылет прошла, ничего важного не задев.)

Самострел в Советской Армии — дело серьезное. А в день ленинского субботника — у-у-у... А вдруг это политический протест?! Или мелкобуржуазная провокация?! «А потом про энтот случай раструбят по Би-Би-Си...» Военная прокуратура взялась за расследование с максимальной строгостью. В главные свидетели попал наш техник Зенык. Он как раз неподалеку насос менял на своем самолете, когда боец решил себе дырочку в груди сделать. Первым к нему и подбежал.

Вызывают Зеныка на допрос в прокуратуру. И Самый Главный Военный Прокурор округа, поправив партийный билет в кармане, надув щеки и нахмурив брови, строго требует поведать, что было в тот светлый день.

— Ну, че.. Субботник это был, вся эскадрилья работала на уборке территории, а у меня...

— Товарищ лейтенант! — перебил Зеныка прокурор — Офицеры в Советскойармии не работают, а служат! Продолжайте дальше...

— Дальше? — невозмутимо спросил Зенык — У меня насос на третьем движке потек. И инженер послал одного меня на самолет работать...

— Повторяю, товарищ лейтенант, — повысил голос покрасневший прокурор — вы в армии не работаете, а служите!!

Зенык с сожалением взглянул на раздраженного прокурора. И, после секундного раздумия, продолжил:

— Ну вот. Когда выстрел раздался, я как раз служил с насосом на третьем двигателе...