Старых детских игрушек собрался огромный мешок и от него пора было как-то избавляться, но не выбрасывать же. Солдатиков, машинки и пистолеты сын помыл в посудомойке, мягкие игрушки постирал, и мы вынесли все это в подъезд, чтобы детишки разобрали кому что понравится.

И вот, пока мой Юра, на столе у почтовых ящиков, красиво раскладывал своих трансформеров и чебурашек, в подъезд вошел мужик в шляпе. Поздоровался, остановился, посмотрел на плюшевых слоников и бегемотиков, потрепал по голове моего сына и глядя на меня, грустно сказал:

— Это, наверное, уже все? Финита ля комедия?

— Да, пожалуй, что все.

— Жаль. Такой хороший мальчик был.

— Да, мне и самому жаль.

— А вы, кстати, не собираетесь еще одного родить?

— Даже не знаю, вообще хотелось бы… А у вас как дела?

— Не спрашивайте, дети растут как на дрожжах, а новых никто в доме не рожает, беда.

Мы попрощались и вышли с сыном на улицу к радостному весеннему солнышку.

Юра некоторое время молчал, потом внимательно посмотрел на меня и спросил:

— Папа, а почему вы с этим мужиком говорили обо мне как на похоронах?

— В смысле?

— «Это уже все, жаль, такой хороший мальчик был». Что это значит? Я ведь еще не умер.

— Да ну что ты, просто… он имел в виду, что ты уже вырос и… ему немного жаль, что ты уже перестал играть в игрушки.

— Это понятно, но ему-то чего меня жалеть? И зачем ему дети нашего дома? Может он маньяк?

Я как-то хитро выкрутился, перевел все в шутку и ловко сменил тему.

Ну, в самом деле, не рассказывать же сыну, что тот невзрачный мужик в шляпе, каждый Новый Год, с шутками и стишками, вихрем врывался к нам в красной шубе, с белой бородой и с мешком подарков за спиной.

Финита ля комедия, а жаль…