Кошки в средневековье
В Италии кошки были увековечены в книге басен Федра, которая датируется сороковым годом нашей эры. С римскими легионами кошка распространилась по всей Центральной Европе. Когда римляне завоевали Британию, кошка появилась, прежде всего, в Шотландии. У скоттов она играла роль не только хранительницы очага, но и воина.
Еще со времен короля Фергуса у шотландцев слова «кот» и «храбрый человек» являются синонимами. Гербы и штандарты древних жителей Шотландского нагорья были украшены изображениями кошек, а графство Кейтнесс называлось «кошачьим». Герцог Сазерленд еще и дюк кэт — «кошачий герцог». А шотландские волынки вообще издают кошачьи звуки. Британские острова стали местом селекции и разведения кошек. В своде законов 936 г. короля Уэльса Хоуэла Доброго существовали положения, свидетельствующие о том, сколь велико было значение кошки в то время.
В Британии поселок считался таковым, если в нем имелось не менее девяти построек, хотя бы одна печь, один плуг, одна маслобойня, один бык, один петух и, конечно же, одна кошка. По цене кошка приравнивалась к бычку или жеребенку. Указ Хоуэлла установил «параметры» кошки: она должна хорошо видеть и слышать, иметь зубы и когти, быть мышеловом, прилежно воспитывать котят, не поедать их и очень часто требовать кота. Если после покупки вскрывался какой-либо недостаток, то цену снижали на треть.
В своде законов 936 г. короля Уэльса Хоуэла Доброго существовали положения, свидетельствующие о том, сколь велико было значение кошки в то время. За убийство или кражу кошки было введено следующее наказание: убитое животное вешали за хвост, а виновный должен был засыпать кошку пшеницей так, чтобы она вся полностью была покрыта зернами. Потом всю пшеницу отдавали хозяину. Вот как высоко ценился маленький хвостатый сторож амбаров! Цена новорожденного котенка равнялась одному серебряному пенни- неутомимый мышелов стоил, почти как целый ягненок. Это было оправданно: ведь одна кошка за день может уничтожить трех-четырех крыс или дюжину мышей.
Но к концу средневековья все стало иначе: человек перестал дружить с кошкой. И не в последнюю очередь потому, что она олицетворяла собой языческие божества, которым поклонялись многие люди. Христианская церковь не признавала языческих верований, поэтому кошка впала в немилость — начали думать, что она водится с нечистой силой, попросту с дьяволом. «Ведьмы,-звучали проповеди с церковных кафедр,-часто превращаются в черных кошек, чтобы под покровом ночи творить темные дела и встречаться с бесом».
Например, способность видеть в темноте, светящиеся глаза, «душераздирающее» мяуканье, острые когти. Также обвиняли кошек и в бесшумной «походке», благодаря которой они имеют способность появляться «ни откуда» и «неизвестно куда» исчезать. В известном своим мракобесием трактате «Молот ведьм» средневековые «ревнители веры» «научно» обосновали способность ведьм превращаться в черных кошек. И сделали из этого «логический вывод»: тогда все черные кошки, возможно, ведьмы. Кроме того Дьявол славиться своей хитростью, то есть он может и «перекрашивать» своих адептов, то есть лучше всего уничтожать всех кошек без разбора и, желательно, вместе с хозяйками.
Когда в начале тринадцатого века святой Фома Аквинский объявил колдовство величайшим злом, францисканский монах Бертольд фон Регенсбург стал проповедовать с церковной кафедры о том, что кошачье дыхание источает чуму. Усердствуя в яростных отповедях вероотступникам, он восклицал: «Еретик потому и называется еретиком, что он похож только на одного зверя — на кота!» (keter-еретик, kater- кот). Под именем отца Бертольда он исходил пол- Европы, обрушиваясь на три К — еретиков, кротов и кошек. Вскоре папа Иннокентий VIII, прозванный в Германии «невинным», издал указ. В нем колдовство и поклонение черту были представлены как реальность, против которой церковные власти должны были бороться со всей строгостью. Во многих случаях эта папская булла служила средством устранения неугодных сограждан. Вместе с еретиками и ведьмами с преисподней связаны и их кошки, которые тоже должны предстать перед инквизицией.
Ненависть к кошкам превратилась в культ, их убийство — в своеобразное состязание. В Дании кошку закрывали в бочке, вывешивали ее между деревьями и, подъезжая на лошади, кололи бочку копьем. Тот. кому удавалось разбить бочку в щепы и убить кошку, объявлялся победителем и провозглашался «кошачьим королем». В Англии кожаный мешок с посаженной в него кошкой служил мишенью для лучников. В Испании того времени был известен «кошачий орган», при нажатии клавиш которого защемлялись кошачьи хвосты, отчего несчастные животные громко вопили.
В 1344 году в Меце началась эпидемия тяжелого нервного заболевания, именуемого пляской святого Витта, в которой обвинили дьявола в кошачьем обличье. После этого в течение четырехсот с лишним лет жители этого французского города каждый год публично сжигали в железной клетке тринадцать кошек. Охота на кошек достигла своего апогея в XVI-XVII веках. Уже одно то, что у человека имелась кошка, а сам он был стар и неказист, давало повод к обвинению в колдовстве. Единственное, что могло спасти черную кошку от костра, было наличие белого пятна на ее груди. Такая метка называлась знаком ангела, и кошка с этим пятном считалась невиновной в колдовстве.
Самым яростным борцом с кошками прослыл папа Юлий II, призвавший к крестовому походу против кошек. По всей католической Европе началось неописуемое зверство в отношении этих домашних животных. Кошек сжигали, закапывали в землю заживо, замуровывали в стены, сбрасывали с башен, душили. Невозможно даже представить себе все то, что учиняли «двуногие звери» в «праведной борьбе с врагом Бога и рода человеческого». В 1484 г. папа Иннокентий VIII так охарактеризовал кошек: «Языческие звери, состоящие в союзе с дьяволом». Для кошек, а их в Европе уже было немало, настали очень тяжелые времена. Кошек обвинили во всех людских бедах и горестях — и началось! Их бросали с церковных колоколен, сжигали на кострах, секли до смерти или топили в кипящей воде — и все это делалось, как люди думали, «во славу Божью». Если кто-нибудь встречал ночью бродячего кота, то старался разделаться с ним самым безжалостным образом.
Массовое уничтожение кошек повлекло за собой резкий рост численности крыс и мышей, переносивших чумную палочку. В Европе вспыхнула эпидемия «черной смерти», уничтожившая целые города. К началу XVIII века официальное преследование ведьм прекратилось. Но в деревне представления менялись медленно.
Времена Средневековья были крайне плодотворными для развития разного рода кошачьих суеверий. Считалось, что убийство кошки посреди поля, будет способствовать хорошему урожаю и оберегать поле от воров. Этот кошмарный обряд был в свое время сильно распространен в Богемии и в Померании. Подобная традиция, но уже в более безобидной форме, сохранилась и по сей день в Дофине, близ франко- итальянской границы. Там перед началом и в конце косовицы кошку, обязательно добродушную, убирают цветной бахромой, колосьями и васильками. А после праздника и танцев девушки снимают с кошки наряд.
Образ кошки был связан не только с плодородием, но и с погодой, будто она накликает бури и грозы. В «Естественной истории для всех» Бехштейна была даже попытка дать этому научное объяснение. Там говорится: «Из-за электризующего выдыхания создаются причины, при которых кошки в сильную грозу прячутся, так как они, если в дом ударит молния, весьма уязвимы для молниеносной материи: отсюда их беспокойство и пугливость во время сильных гроз». Этот пассаж, разумеется, запрещает людям сидеть во время грозы под тем же деревом, в том же амбаре, куда забежала кошка.
Кошки не только притягивают молнии, но, согласно древнему предрассудку, в состоянии даже усмирять огонь. Огненными кошками называли несчастных животных, которых бросали в горящие дома, чтобы затушить пламя. Один из самых отталкивающих обрядов, связанных с кошками, состоял в том, что животное вмуровывали в стену или фундамент здания. Считалось, что это обезопасит дом от мышей и крыс, но, вероятнее всего, в основе обряда было жертвоприношение. При разборке Тауэра в Лондоне в одной из каменных кладок был обнаружен высохший труп кошки, жившей в семнадцатом столетии и едва ли случайно попавшей в стену.
Еще со времен короля Фергуса у шотландцев слова «кот» и «храбрый человек» являются синонимами. Гербы и штандарты древних жителей Шотландского нагорья были украшены изображениями кошек, а графство Кейтнесс называлось «кошачьим». Герцог Сазерленд еще и дюк кэт — «кошачий герцог». А шотландские волынки вообще издают кошачьи звуки. Британские острова стали местом селекции и разведения кошек. В своде законов 936 г. короля Уэльса Хоуэла Доброго существовали положения, свидетельствующие о том, сколь велико было значение кошки в то время.
В Британии поселок считался таковым, если в нем имелось не менее девяти построек, хотя бы одна печь, один плуг, одна маслобойня, один бык, один петух и, конечно же, одна кошка. По цене кошка приравнивалась к бычку или жеребенку. Указ Хоуэлла установил «параметры» кошки: она должна хорошо видеть и слышать, иметь зубы и когти, быть мышеловом, прилежно воспитывать котят, не поедать их и очень часто требовать кота. Если после покупки вскрывался какой-либо недостаток, то цену снижали на треть.
В своде законов 936 г. короля Уэльса Хоуэла Доброго существовали положения, свидетельствующие о том, сколь велико было значение кошки в то время. За убийство или кражу кошки было введено следующее наказание: убитое животное вешали за хвост, а виновный должен был засыпать кошку пшеницей так, чтобы она вся полностью была покрыта зернами. Потом всю пшеницу отдавали хозяину. Вот как высоко ценился маленький хвостатый сторож амбаров! Цена новорожденного котенка равнялась одному серебряному пенни- неутомимый мышелов стоил, почти как целый ягненок. Это было оправданно: ведь одна кошка за день может уничтожить трех-четырех крыс или дюжину мышей.
Но к концу средневековья все стало иначе: человек перестал дружить с кошкой. И не в последнюю очередь потому, что она олицетворяла собой языческие божества, которым поклонялись многие люди. Христианская церковь не признавала языческих верований, поэтому кошка впала в немилость — начали думать, что она водится с нечистой силой, попросту с дьяволом. «Ведьмы,-звучали проповеди с церковных кафедр,-часто превращаются в черных кошек, чтобы под покровом ночи творить темные дела и встречаться с бесом».
Например, способность видеть в темноте, светящиеся глаза, «душераздирающее» мяуканье, острые когти. Также обвиняли кошек и в бесшумной «походке», благодаря которой они имеют способность появляться «ни откуда» и «неизвестно куда» исчезать. В известном своим мракобесием трактате «Молот ведьм» средневековые «ревнители веры» «научно» обосновали способность ведьм превращаться в черных кошек. И сделали из этого «логический вывод»: тогда все черные кошки, возможно, ведьмы. Кроме того Дьявол славиться своей хитростью, то есть он может и «перекрашивать» своих адептов, то есть лучше всего уничтожать всех кошек без разбора и, желательно, вместе с хозяйками.
Когда в начале тринадцатого века святой Фома Аквинский объявил колдовство величайшим злом, францисканский монах Бертольд фон Регенсбург стал проповедовать с церковной кафедры о том, что кошачье дыхание источает чуму. Усердствуя в яростных отповедях вероотступникам, он восклицал: «Еретик потому и называется еретиком, что он похож только на одного зверя — на кота!» (keter-еретик, kater- кот). Под именем отца Бертольда он исходил пол- Европы, обрушиваясь на три К — еретиков, кротов и кошек. Вскоре папа Иннокентий VIII, прозванный в Германии «невинным», издал указ. В нем колдовство и поклонение черту были представлены как реальность, против которой церковные власти должны были бороться со всей строгостью. Во многих случаях эта папская булла служила средством устранения неугодных сограждан. Вместе с еретиками и ведьмами с преисподней связаны и их кошки, которые тоже должны предстать перед инквизицией.
Ненависть к кошкам превратилась в культ, их убийство — в своеобразное состязание. В Дании кошку закрывали в бочке, вывешивали ее между деревьями и, подъезжая на лошади, кололи бочку копьем. Тот. кому удавалось разбить бочку в щепы и убить кошку, объявлялся победителем и провозглашался «кошачьим королем». В Англии кожаный мешок с посаженной в него кошкой служил мишенью для лучников. В Испании того времени был известен «кошачий орган», при нажатии клавиш которого защемлялись кошачьи хвосты, отчего несчастные животные громко вопили.
В 1344 году в Меце началась эпидемия тяжелого нервного заболевания, именуемого пляской святого Витта, в которой обвинили дьявола в кошачьем обличье. После этого в течение четырехсот с лишним лет жители этого французского города каждый год публично сжигали в железной клетке тринадцать кошек. Охота на кошек достигла своего апогея в XVI-XVII веках. Уже одно то, что у человека имелась кошка, а сам он был стар и неказист, давало повод к обвинению в колдовстве. Единственное, что могло спасти черную кошку от костра, было наличие белого пятна на ее груди. Такая метка называлась знаком ангела, и кошка с этим пятном считалась невиновной в колдовстве.
Самым яростным борцом с кошками прослыл папа Юлий II, призвавший к крестовому походу против кошек. По всей католической Европе началось неописуемое зверство в отношении этих домашних животных. Кошек сжигали, закапывали в землю заживо, замуровывали в стены, сбрасывали с башен, душили. Невозможно даже представить себе все то, что учиняли «двуногие звери» в «праведной борьбе с врагом Бога и рода человеческого». В 1484 г. папа Иннокентий VIII так охарактеризовал кошек: «Языческие звери, состоящие в союзе с дьяволом». Для кошек, а их в Европе уже было немало, настали очень тяжелые времена. Кошек обвинили во всех людских бедах и горестях — и началось! Их бросали с церковных колоколен, сжигали на кострах, секли до смерти или топили в кипящей воде — и все это делалось, как люди думали, «во славу Божью». Если кто-нибудь встречал ночью бродячего кота, то старался разделаться с ним самым безжалостным образом.
Массовое уничтожение кошек повлекло за собой резкий рост численности крыс и мышей, переносивших чумную палочку. В Европе вспыхнула эпидемия «черной смерти», уничтожившая целые города. К началу XVIII века официальное преследование ведьм прекратилось. Но в деревне представления менялись медленно.
Времена Средневековья были крайне плодотворными для развития разного рода кошачьих суеверий. Считалось, что убийство кошки посреди поля, будет способствовать хорошему урожаю и оберегать поле от воров. Этот кошмарный обряд был в свое время сильно распространен в Богемии и в Померании. Подобная традиция, но уже в более безобидной форме, сохранилась и по сей день в Дофине, близ франко- итальянской границы. Там перед началом и в конце косовицы кошку, обязательно добродушную, убирают цветной бахромой, колосьями и васильками. А после праздника и танцев девушки снимают с кошки наряд.
Образ кошки был связан не только с плодородием, но и с погодой, будто она накликает бури и грозы. В «Естественной истории для всех» Бехштейна была даже попытка дать этому научное объяснение. Там говорится: «Из-за электризующего выдыхания создаются причины, при которых кошки в сильную грозу прячутся, так как они, если в дом ударит молния, весьма уязвимы для молниеносной материи: отсюда их беспокойство и пугливость во время сильных гроз». Этот пассаж, разумеется, запрещает людям сидеть во время грозы под тем же деревом, в том же амбаре, куда забежала кошка.
Кошки не только притягивают молнии, но, согласно древнему предрассудку, в состоянии даже усмирять огонь. Огненными кошками называли несчастных животных, которых бросали в горящие дома, чтобы затушить пламя. Один из самых отталкивающих обрядов, связанных с кошками, состоял в том, что животное вмуровывали в стену или фундамент здания. Считалось, что это обезопасит дом от мышей и крыс, но, вероятнее всего, в основе обряда было жертвоприношение. При разборке Тауэра в Лондоне в одной из каменных кладок был обнаружен высохший труп кошки, жившей в семнадцатом столетии и едва ли случайно попавшей в стену.