Перешеек между моим третьим и вторым Кропоткинским переулком – был самым страшным. Надо было идти, тесно придавшись к забору, чтобы не замочить ноги на разъезженной дороге. В крайнем доме, которому принадлежал этот длинный забор, жил мой одноклассник Генка Макей. У Макеев по двору, бегал огромный пёс, настоящее чудовище!

Когда на дороге было относительно сухо – я бегом преодолевала этот страшный участок, петляя среди луж, стараясь держаться подальше от забора, вдоль которого со злобным лаем несся злобный пёс.

Последняя палка забора была выломана, и страшилище всовывало свою слюнявую морду в эту ращелину и ругало меня на собачьем языке самыми последними словами. Когда шли дожди, дорога раскисала и приходилось жаться к опасному забору, который сотрясался от прыжков огромной собаки. Моя задача была проскочить дырку в заборе раньше, чем туда добежит пёс. И у меня была хитрость!

В портфеле лежал завтрак. Я швыряла бутерброд за забор. Пока пёс добывал его из бумаги, мне удавалось выбежать на новый рубеж.

Я привыкла жить без бутербродов.

Лето прошло у бабушки в деревне. Я с ужасом думала о том, что собака за забором также подросла, как и я, и стала еще страшнее. Но, спеша на школьную линейку, посвященную началу учебного года, я спокойно миновала дом Макея. Никто меня не облаял. Генка сообщил, что собаку посадили на цепь.

Однако не такой был Генка, чтобы раздавать хорошее настроение. Как только я поравнялась с лужей у его дома, Макей швырнул в неё булыжник, и я с ног до головы оказалась заляпанной грязью.

— Я пойду и покажусь сейчас твоей маме— пообещала я.

— Только попробуй! Я на тебя Тайфуна спущу!

Меня это не остановило. Думаю, открою калитку и докричусь до матери Генкиной. Пусть увидит дело его рук.

Как только я вошла в Генкин двор, пёс стал громко лаять и царапать когтями дорожку.

Генка схватил его за ошейник и отцепил цепь.

— Вали отсюда, Лосиха. Последний раз предупреждаю!

Собаку он не удержал,

Повернуться и открыть калитку я не успела. Прижалась к ней спиной и закрыла от ужаса глаза.

В следующее мгновение Тайфун меня едва не повалил, положив лапы на плечи.

Я услышала, как заорал Генка, крики его матери.

— Назад, фу!

Не знаю, как я не умерла от разрыва сердца в ту минуту.

Горячий слюнявый язык прошёлся по моему лицу несколько раз, слизывая грязь и слёзы.

Тайфун помнил мои бутерброды и не съел меня.