Современники поражались богатству карфагенских аристократов. У Диодора мы находим следующую, достаточно выразительную характеристику, восходящую, несомненно, к рассказам воинов Агафокла, вторгшихся около 310 г. до н. э. на территорию Пунийской Африки: «Агафокл, стараясь освободить воинов от страха, повел войско против так называемого Мегалополя, принадлежавшего карфагенянам.

Находившаяся по дороге страна, через которую они проходили, изобиловала садами и различными посевами, была пересечена многоводными каналами, орошавшими каждое место. Поселения (άγροιχιαι) следовали одно за другим; они были застроены роскошно украшенными домами (οϊκοδομαΐς), показывавшими богатство их владельцев.

Дворы же (επαύλεις) были наполнены всем, предназначенным для наслаждения, как бы указывая на богатство местных жителей плодами, накопленными во время длительного мира. Что касается земли, то часть ее была засажена виноградниками, часть — маслинами и была наполнена другими плодовыми деревьями. В других районах на равнине паслись стада коров, а ближайшие луга были наполнены пасущимися лошадьми. Вообще же в этих местах было всякого рода богатство, так как знатнейшие из карфагенян захватывали владения и старались отличиться богатствами, предназначенными для наслаждения».

Сведения Диодора об основных отраслях карфагенского сельского хозяйства хорошо подтверждаются дошедшими до нас фрагментами агрономического труда Магона. В этом труде содержались указания по выращиванию злаков, оливок, миндаля, содержанию домашнего скота и т. п. В одной из карфагенских надписей сохранился список приносимых в жертву сельскохозяйственных продуктов; в нем перечисляются злаковые культуры и упоминаются также фиги. Фиги упоминаются также и в известном рассказе Плиния Старшего как один из признаков процветания Карфагена.

Вряд ли могут возникнуть какие-либо сомнения в том, что в крупных земельных владениях основную массу непосредственных производителей составляли рабы. Имеющиеся в нашем распоряжении источники свидетельствуют о концентрации в руках карфагенской аристократии огромного числа рабов. Так, Юстин рассказывает, что Ганнон, подготавливая антиправительственный заговор, мог вооружить двадцать тысяч принадлежавших ему рабов.

Даже если допустить, что цифра эта несколько преувеличена (хотя это и маловероятно), и учесть, что сосредоточение такого числа рабов в руках одного лица, вероятно, не было правилом, все же придется признать, что приведенное свидетельство Юстина, восходящее к Помпею Трогу, ярко характеризует общий уровень рабовладения в Карфагене в V—I V вв. до н. э., так сказать, его масштабы. Концентрация такого количества рабов в руках одного владельца, надо думать, порождала потребность в специальном аппарате для организации их работы в подобных хозяйствах. Однако прямых данных об этом, к сожалению, до нас не дошло.

Помимо труда рабов, карфагенские землевладельцы использовали в своих хозяйствах и труд наемных работников. У Варрона сохранился отрывок из эксцерпта труда Магона, составленного Кассием Дионисием. Из контекста, в котором приведен этот отрывок, следует, что речь шла в нем о том, как нужно подготавливать работников (operarios), привычных к тяжелым сельскохозяйственным работам.

Под этими работниками явно разумеются свободные наемные батраки. Соотношение между рабским и свободным трудом в пунийском хозяйстве установить не представляется возможным. Исходя из приведенной выше цифры (20 тысяч рабов), видимо, можно предполагать, что решающую роль в сельскохозяйственном производстве, по крайней мере в крупных хозяйствах, играл труд рабов.

Источник: «Рабство на периферии античного мира», гл. IX (И. Ш. Шифман). Л.: Наука, 1968.