Однажды к своим друзьям в Комарово приехал дорогой московский человек. Застолье в таких случаях организуется мгновенно. Пьянка была долгой, веселой, насыщенной и закончилась к утру. Тем более, белые ночи вообще имеют свойство путать приезжего.

Солнце уже энергично всползало на небо, когда бесчувственное тело московского гостя с почестями предали диванчику на первом этаже миниатюрного, но поместительного дачного домика. Хозяева прибирали в гостиной под вялые реплики пары задержавшихся приятелей с соседних дачек. Все предвкушали скорый сладкий сон на антресолях.

Тем утром местная достопримечательность по имени Ляля вела через поселок свою козу на случку. С козой они были удивительно похожи.

Кое-кто еще помнил Лялю красавицей, звездой ленинградской андеграундной тусовки, постоянной посетительницей «Сайгона» и возлюбленной неотразимого Бори Гребенщикова. От славных пор у Ляли остались только ясный взгляд бирюзовых глаз, исключительно доброжелательная манера общения и привычка одеваться в хипповатом стиле, украшая себя бессчетными фенечками.

Некогда роскошные Лялины волосы метелкой лезли из-под банданы. Во рту виднелся единственный клык: Ляля обращалась к дантистам лишь в крайних случаях и требовала радикальных решений. Поэтому зубы ей постепенно вырвали, оставив один — помидорчики надкусывать, как охотно объясняла Ляля. Она была вегетарианкой.

В отличие от всех остальных, кто населяли дачный поселок в Комарово только летом, Ляля жила здесь круглый год. Кормилась собственным хозяйством, нехитрым рукомеслом — и тем, что сторожила зимой домики немаленького дачного поселка, обходя территорию несколько раз в день.

Лялю все кругом знали, и если не любили, то жалели. Светлая личность, местная достопримечательность, юродивое существо…

Сидя на крылечке и щурясь на яркое утреннее солнце, комаровские друзья дорогого московского человека курили, прихлебывая чай. Проходя мимо, Ляля поделилась с ними своим делом. «Козу е%%%ь надо! » — многозначительно сказала она. Парное козье молочко составляло обязательную и существенную часть Лялиного рациона; надо было поддерживать козу в производственном состоянии способом нехитрым и апробированным.

От приглашения заглянуть на минутку Ляля не отказалась. Коза, как болонка, поднялась следом за ней на крыльцо и поцокала в гостиную. От рюмочки Ляля не отказалась тоже, и принялась необременительно нахлобучивать хозяев свежепригрезившимся сюром. Коза тем временем обследовала первый этаж дома.

Дорогой московский гость сладко спал, разметавшись на своем диванчике и пустив на подушку пьяную слюну. Из глубин сна его вернул некоторый дискомфорт: что-то назойливо щекотало столичное лицо.

Гость разлепил глаза – и на контражуре солнечных лучей, лупивших в окно, увидел худую мохнатую физиономию. Крупный сопливый нос... немигающие желтые глаза (зрачок — горизонтальная розовая полоска поперек)... небольшие рожки... Физиономия щекотала его бородой и буравила бесстрастным взглядом.

Хозяева и Ляля услышали за спиной странное бульканье, перешедшее в хриплый крик. Источником звуков идентифицировали гостевой диванчик. Ляля понимающе кивнула и неторопливо поднялась с места.

В поле зрения московского человека рядом с лупоглазой физиономией вплыла еще одна, весьма похожая на первую. Без бороды и рогов, но с льняной куделью, торчащей в стороны из-под банданы. Вторая физиономия радостно улыбнулась, обнажив во рту единственный клык, и почти по-матерински ласково сказала грудным голосом: «Козу е%%%ь надо!».

Московский человек страшно крикнул еще раз и потерял сознание.

(Картину возвращения к действительности дорисовывает фантазия читателя. Но гость реально приводил свои нервы в порядок довольно долго.